10 апреля в Демонстрационном центре ЦАГИ была открыта выставка, посвященная 115-годовщине со дня рождения выдающегося российского учёного в области теоретической механики, одного из основоположников современной гидроаэродинамики, академика АН СССР, Героя Социалистического Труда, директора ЦАГИ С.А.Чаплыгина.

Открывая выставку, Генеральный директор ЦАГИ, член-корреспондент РАН Кирилл Иванович Сыпало в частности, сказал:

«5 апреля мы официально для посетителей Демонстрационного центра ЦАГИ,  в честь 115-годовщины рождения Сергея Алексеевича Чаплыгина, открыли выставку, на которой представлены предметы из мемориальной квартиры Сергей Чаплыгина. Квартира стала еще одной нашей достопримичательностью, которую ЦАГИ удалось сохранить, несмотря на все непростые годы.

Очень важно, что мы открыли выставку именно в этот день, потому что с именем С.А.Чаплыгина в истории ЦАГИ связано очень много. Очень трогательно, что нам удалось сохранить многое в квартире. Сегодня мы представляем в нашем Центре некоторые артефакты, сохранившиеся крупинки истории. Мы листали магистерскую диссертацию и понимали, насколько интересным человеком был Сергей Алексеевич. В очень трудные для страны 1941-42 гг. он очень тяжело переживал ситуацию на фронте, и, по сути, тогда он руководил переездом ЦАГИ в Новосибирск и в Казань, руководил восстановлением там научных лабораторий. Он умер в октябре 1942 г. в Новосибирске. И то, что его могила находится на входе в бывший филиал ЦАГИ, ныне Сибирского НИИ авиации, говорит о многом.

Весь путь Сергея Алексеевича Чаплыгина связан с механикой, посвящен служению науке, служению ЦАГИ. В институте именно он сумел создать и осуществлять научное руководство общетеоретической группой, в состав которой вошло целое созвездие будущих академиков, ставших известными всей стране и всему миру. Конечно, для нас этот человек значит очень много. Мы вспомнили, что до сих пор в Первом отделе института хранится медаль Героя Социалистического труда, которой он был награжден в 1941 г., медаль под № 2, а первый номер был у И.В.Сталина. Сергей Алексеевич был первым ученым в стране, удостоенным этой награды.

Я обещаю вам, что мы сделаем все, чтобы сохранить память о наших выдающихся ученых, и чтобы донести ее до нашей молодежи. Не помня истоков, очень трудно двигаться дальше. Открытая выставка расскажет о многих деталях истории ЦАГИ в истории конкретных людей, о которых мы еще не знали. Работа над архивами, находящимися в мемориальной квартире С.А. Чаплыгина, кропотлива, но очень важна. Выставке — добрый путь!»

Анатолий Смирнов \ фото автора

Штрихи к портрету С.А. Чаплыгина

В нашей авиационной истории есть страницы, достижения, личности, летательные аппараты истинно мирового значения. Их немало, но они явно недостаточно известны миру. О Сергее Алексеевиче Чаплыгине, легендарном для авиационной России человеке, почти неизвестном за рубежом, первопроходце в области аэродинамики больших скоростей, создателе научной школы ЦАГИ, его мощной экспериментальной базы, воспитателе многих выдающихся ученых, даже у нас написано относительно немного. Но о таких россиянах должен знать мир.

Чаплыгин был ученым, для которого главным было сделать что-то существенное и второстепенным – что о нем будут думать и говорить другие. Ему гораздо важнее было найти фундаментальное, пионерское решение, нежели зафиксировать свой приоритет. При этом Чаплыгин был глыбой не только как ученый, опережавший свое время и безошибочный в своих решениях, но также как выдающаяся, многогранная личность. Рассеянный по натуре и мягкий, он становился невероятно сосредоточенным, расчетливым и жестким, когда это было необходимо для важного личного и, тем более, большого, гражданского дела. Будь то педагогическая работа, которую он начинал еще репетитором в бедные гимназические годы, помогая семье, а продолжил как профессор московского университета и руководитель Московских высших женских курсов. Будь то строительство комплекса ЦАГИ в годы разрухи, выбор приоритетов и создание научной школы института. Будь то его увлечение шахматами, в котором он, играя азартно и сильно, страшно не любил проигрывать. Так же, кстати, как и Келдыш…

При всей своей прямоте и честности, Чаплыгин был гибок и мудр в отношениях с талантливыми людьми, которыми был окружен. Сергея Алексеевича связывала высокая дружба с его учителем Николаем Егоровичем Жуковским. Чаплыгин, возможно, не был таким универсалом в механике, как Жуковский. Никак не менее глубоко образованный и не менее одаренный природно, Чаплыгин был скорее математиком, нежели механиком.
Обладая (всю жизнь!) феноменальной памятью, Чаплыгин поначалу, после блестящего окончания гимназии, хотел учиться в Лазаревском институте восточных языков, выпускавшем дипломатов. Но это оказалось семье не по карману, и он выбрал университет. Причем выбрал физико-математический факультет опять-таки не в последнюю очередь по финансовым соображениям: он с юности познал труд учителя, на заработанные скромные деньги поехал из Рязанской губернии в Москву, но не хотел после окончания филологического факультета становиться, как все другие выпускники факультета, учителем древних языков. Его привлекли более перспективные для карьеры точные науки, и ему повезло в том, что в университете в то время преподавали выдающиеся профессора-математики. Особо благотворное влияние на Чаплыгина оказал Жуковский, начинавший в университете свою профессорскую карьеру.

Поражает разнообразие исследованных Жуковским актуальных технических проблем. Чаплыгин был более склонным к развитию общих фундаментальных принципов, к развитию исходных методов науки. Он никогда не провозглашал этого, но, по сути, видел свою цель в подъеме «целины» и подготовке поля, на котором его последователям предстояло взрастить обильный урожай. Его самого как ученого интересовал относительно более узкий (нежели у Жуковского) круг проблем, как правило, далеких от конкретных технических приложений.
Впрочем, в архиве Чаплыгина уже после его смерти были обнаружены неопубликованные работы и технического плана, причем не только в области аэродинамики, но также, к примеру, прочности и даже небесной механики. Конечно, невозможно сравнивать таланты этих двух выдающихся людей, учителя и ученика, Жуковского и Чаплыгина. Главный и одинаковый их талант заключался в умении ценить друг друга, в готовности радоваться успехам друг друга, хотя «вспахивали» они одно и то же, относительно небольшое поле.
Их отношения – замечательный пример внимательного, мудрого поведения и старшего, и младшего, пример их открытого, напряженного и благотворного научного взаимообмена. При этом «безошибочный» Чаплыгин был особо тактичен, когда позволял себе увидеть неточности в рассуждениях Жуковского. Разные по темпераменту, кругу интересов, они были в чем-то и очень похожи.

Может быть, самые неожиданные черты характера Сергея Алексеевича как выдающегося ученого – это рациональный житейский ум, хозяйственная сметка и смелость талантливого администратора. Эти черты особо ярко проявились, когда он, имея минимальные средства от государства, начинал строить здание Московских высших женских курсов. На этих курсах, организованных в 1898 г., он преподавал (параллельно с работой в Императорском Высшем техническом училище) и их он согласился возглавить в 1905 г. Проявленные при этом умная энергия, размах и видение перспективы, вкус к добротной архитектуре вызывали не только восхищение, но также немало ревности и даже чью-то нескрываемую зависть. Здание Высших женских курсов на Пироговке украшает Москву и поныне. Москва обогатилась не только превосходным по архитектуре (притом как по внешней, так и внутренней архитектуре) сооружением, но обрела также редкостного директора с яркими талантами ученого, педагога и администратора знаменитого вуза. Уровень курсов был столь высок, что после революции они были преобразованы во 2-й Московский университет (во главе с Чаплыгиным в качестве ректора).

Оставив университет, Сергей Алексеевич работал некоторое время одним из руководителей коллегии Кучинского аэродинамического института.

Поразительный хозяйственный опыт ученого, дальновидность гибкого, масштабного руководителя, талант знатока и ценителя добротной архитектуры оказались бесценными, когда Чаплыгин приступил к строительству новых лабораторий ЦАГИ, его экспериментальной и производственной баз в безденежное, голодное и холодное время в начале 20-х годов.
Человек невысокого роста, лишенный самомнения и честолюбия, Чаплыгин был наголову выше своего окружения как ученый, как личность. К нему шли не только с научными проблемами. Он нередко становился советчиком высшей инстанции и в конфликтных ситуациях, которые были нередкими в истории ЦАГИ с первых шагов его развития. Чаплыгин не играл особо значительной роли в создании ЦАГИ в 1918 г. Но после ухода из жизни Жуковского в 1921 г. вся моральная, да и формальная ответственность за судьбу его детища – ЦАГИ – легла на Сергея Алексеевича.

Принципиально важной для Чаплыгина была тогда, в 20-е годы, задача определения стратегических путей развития ЦАГИ, в частности его экспериментальной базы. Будучи чистым теоретиком, Чаплыгин придавал исключительное значение экспериментальным исследованиям. Развернутое во многом благодаря его усилиям строительство новых лабораторий ЦАГИ мирового уровня позволило поставить на научную основу работу в институте над проектами опытных самолетов. Уже в 1926 г. в соответствии с приказом ВСНХ СССР новой аэродинамической лаборатории ЦАГИ было присвоено имя Чаплыгина.

Непритязательность и скромность Сергея Алексеевича во всем были исключительными. Он мог гордиться дочерью, талантливой балериной и сыном, многообещающим ученым. Но это – единственное, в чем у него обнаруживалось хоть какое-то тщеславие.
Мой учитель профессор Я.М. Пархомовский был дружен с сыном Чаплыгина Юрием, они вместе учились в аспирантуре – у них были общие книги и немало общих интересов. Яков Моисеевич вспоминал отца и сына Чаплыгиных нередко и очень светло. «Сергей Алексеевич мог ходить дома с расстегнутыми брюками, с какими-то болтающимися бретельками. Был он далеко не так красив… Но производил могучее впечатление. Он был настолько наделен чувством собственного достоинства (в том числе и перед власть имущими), что никто и никогда подумать даже не мог, чтобы подшутить над ним, как это бывало, к примеру, с другим известным учеником Жуковского В.П. Ветчинкиным. Беспартийный Сергей Алексеевич Чаплыгин – САЧ (как его величали иногда за глаза) заставлял уважать себя всех без исключения. Перед Чаплыгиным навытяжку ходил и А.Н.Туполев – даже тогда, когда был в абсолютной силе…»
Мне довелось беседовать с дочерью А.Н.Туполева Юлией Андреевной. Она не согласилась с тем, что Сергей Алексеевич Чаплыгин, которого она знала с детства, был некрасив. “Это слово неподходящее к нему, – говорила она. – Он был необычен. Коренаст, широкоплеч, с большой головой, заметно седевшей”. Чаплыгин бывал и дома, и на даче Туполевых в Ильинском и запомнился им как очень благодарный человек и… большой шутник. Кстати, на даче, в том же поселке Ильинском до Туполевых жил и Чаплыгин с семьей.
При всем своем равнодушии к тому, как он выглядел чисто внешне, Сергей Алексеевич был необыкновенно внимателен к тому, как представляет публично любые свои суждения. Он был очень требователен к оформлению своих научных публикаций и выступлений, их помимо очевидной глубины отличали тщательно продуманная лаконичность и строгость.
Ранняя и заметная седина Сергея Алексеевича могла иметь и личное, и общественное объяснение. Он “очень боялся за голову сына” – и не напрасно: после смерти отца Юрий Сергеевич долгие годы провел в психиатрической лечебнице. Сергей Алексеевич был в свое время активистом кадетской партии, собравшей либерально мыслящих прогрессивных литераторов, художников, ученых. Он принял Советскую Россию как патриот, и она его приняла. Но он демонстративно (и письменно, и устно) выражал свой протест против арестов своих сподвижников в период репрессий.
В 1935 г. в Риме собрался международный конгресс по проблемам больших скоростей в авиации. На этом уникальном научном форуме (знаменитом впоследствии как конгресс Вольта, в котором принимали участие ведущие аэродинамики мира Л. Прандтль, Т. Карман, А. Буземан и другие известные ученые) неоднократно вспоминали как основополагающую работу Чаплыгина «О газовых струях». (В 1932 г. благодаря главным образом усилиям Д.П. Рябушинского существо этой работы было опубликовано в Докладах Академии наук в Париже, и тогда она, одна из немногих, даже выдающихся, основополагающих работ Чаплыгина, стала известна на Западе.) Чаплыгин, практически не печатавшийся в иностранных научных журналах, крайне редко выезжавший за рубеж, и на этот раз остался дома.

В истории ЦАГИ да и всей отечественной науки исключительно важную роль сыграла Общетеоретическая группа ЦАГИ, которую возглавлял Чаплыгин, освободившись от административных обязанностей директора и начальника ЦАГИ в 1931 г. По существу, она стала центром развития всей отечественной механики. Особое внимание как научный руководитель ЦАГИ Чаплыгин уделял развитию аэродинамики больших скоростей, созданию теории реактивных двигателей, решению опасной проблемы флаттера…
Когда началась война, академик Чаплыгин не захотел эвакуироваться вместе с учеными Академии наук в Казахстан, а настаивал на том, чтобы быть рядом с сотрудниками ЦАГИ. Во многом благодаря его усилиям создавался будущий Сибирский научный институт авиации. Здесь, в Новосибирске Чаплыгин умер 8 октября 1942 г.
Кем же для нас и мира был Чаплыгин? Даже если не говорить об исключительно плодотворной и многогранной деятельности Чаплыгина в Академии наук, то можно сказать: для нашей авиационной науки и нашего самолетостроения он был всё равно, что «папа» Иоффе (Абрам Федорович Иоффе) для отечественной физической науки, отечественного производства оружия сдерживания и атомной энергетики. Отличие, пожалуй, лишь в том, что школа Иоффе гораздо лучше известна на Западе, а некоторые ее представители заслуженно стали Нобелевскими лауреатами.

Чаплыгин, глубоко русский по духу человек, зная от сотрудников, бывавших в заграничных командировках, о своей неизвестности на Западе, говорил: «Им же хуже, пусть учатся русскому языку». Так скромница и затворник расплачивался за своё нежелание выходить к свету рампы. Впрочем, расплачивается не он, а Россия, которую многие почему-то предпочитают видеть варварской, забывая ее гениев литературы, музыки, науки.

Чаплыгин в начале века выполнил фундаментальное исследование, востребованное десятилетия спустя, при создании скоростной авиации. Но даже он вряд ли мог представить, сколь мощным будет рывок нашей страны в развитии реактивной авиации всего через десяток лет после его смерти, сколь мощным будет прорыв в развитии ракетно-космической техники, в освоении околоземного пространства, изучении Луны и планет Солнечной системы. Мог ли он представить, к тому же, что вышедшие из-под его крыла академики М.В. Келдыш, С.А. Христианович, Н.Е. Кочин, М.А. Лаврентьев, Л.И. Седов, Г.И. Петров возглавят вскоре не только важнейшие исследовательские центры страны, но станут элитой всей отечественной науки. Элитой, которая никогда не забывала, кем для нее и для мировой науки XX века был Сергей Алексеевич Чаплыгин.