Год назад в подмосковной Коломне было жарко. Народ активно выступил против расширения мусорного полигона Воловичи, расположенного в шести километрах от города. К имеющейся свалке на 4 миллиона тонн мусора подмосковные власти решили добавить еще одни мусорный полигон на 5 миллионов тонн. Ко всему прочему, стало известно, что в 12 километрах от Коломны собираются строить мусоросжигательный завод в нарушение всех экологических норм.
Жители жемчужины Подмосковья (как называют Коломну сами чиновники) вышли на митинги и пикеты, организовали народный контроль за количеством свозимого в Воловичи мусора и провели не одну акцию мирного сопротивления против мусорного нашествия.
«Вонь от свалки заполнила полгорода, жить стало невозможно», – говорили они.
Стихийное недовольство эволюционировало в народное движение под названием «Нет свалке Коломна». Во все инстанции пошли письма с большим количеством подписей горожан, на просторах интернета появился форум с аналогичным названием «Нет свалке Коломна», а в новостных лентах почти весь минувший год шли сообщения об антимусорных акциях протеста в некогда спокойном городе Подмосковья и его пригородах.
Власть ответила на них так, как она привыкла это делать. Вместо поиска адекватных способов решения самой проблемы, начались репрессии против общественных активистов. У них устраивали обыски, изымали компьютеры, телефоны, заводили полицейское делопроизводство. В отношении Вячеслава Егорова, объявленного организатором протестов против свалки в деревне Воловичи, возбудили уголовное дело (212.1 УК РФ о повторном нарушении правил проведения митингов). Есть такая забавная практика в российском правовом поле: уведомительный характер протестных акций трансформировался в обязательное получение согласования, которого власть не дает под разными предлогами, что дарит силовикам повод применять статью о нарушении правил проведения протестной акции в любом формате. Вроде как теоретически протесты не возбраняются, но фактически их проводить нельзя без согласия самой власти, против решений которой люди и собираются выступить. А чтобы совсем закатать в асфальт всякое желание протестовать, наш чУдный законодатель в лице Госдумы придумал статью о неоднократном нарушении правил проведении акций, с ограничением и даже лишением свободы, вплоть до содержании в колонии со всеми вытекающими отсюда последствиями. Первой (показательной) жертвой этого закона стал несколько лет назад московский активист Ильдар Дадин, прошедший все круги ада российской системы тюрем. Человек, никого не ограбивший, ни разу не применивший ни к кому насилия, не нарушавший ни одного правила мирного сосуществования, был отправлен по этапу лишь за то, что стоял с плакатом, выражая несогласие с действиями власти. И только огромный общественный резонанс (не только в России, но и за рубежом) позволил через 1 год и 2 месяца вытащить активиста из лап отечественного «Левиафана»: Конституционный суд предложил законодателю внести поправки в данную статью, а приговор Ильдару Дадину рекомендовал отменить. Драконовский приговор отменили, Дадина освободили, но статью 212.1 не отменили, и она снова гуляет в нашем законодательстве в поисках новых жертв.
Между тем, тактика ее применения стала более вегетарианской. Вячеславу Егорову, после череды обысков и проведения в следственном изоляторе 48 часов, была определена мера пресечения в виде домашнего ареста. Позже ее изменили на ограничение определенных действий. А именно: запрет на пользование интернетом, встреч с определенными людьми, а также участие в массовых мероприятиях и выезд за пределы Москвы и Московской области. Но накануне Нового года вообще случилось чудо – со Славы Егорова сняли следящий «браслет« и все ограничения вместе с ним. Оставив лишь подписку о невыезде.
Тем не менее, дело не закрыли, но, спустя 11 месяцев следствие официально завершено, в январе начнется ознакомление с делом и дальше будет суд. Какое наказание выберет судья мы узнаем, видимо, в феврале.
За несколько дней до новогодних праздников мы встретились с Вячеславом Егоровым в редакции ЖВ и долго разговаривали о смысле поисков справедливости в условиях тьмы, о возможности «жить не по лжи», перспективах гражданской солидарности, о светлой России будущего и простых человеческих чувствах .
Первое и самое важное на сегодняшний день: Слава, я поздравляю тебя с преодолением еще одной ступени к полноценной свободе. Слава богу, что Левиафан все-таки передумал… Извини, буду сдержана в своем оптимизме, понимаю, что впереди суды, и предсказать дальнейшее развитие событий сейчас сложно. Тем не менее, ты давно не был в интернете. Что в первую очередь хочется написать друзьям.
Я уже написал в Фейсбуке не длинный, но глубоко прочувствованный мной пост. Он начинается со слов «Здравствуйте, родные!» Так говорил ушедший совсем недавно , прекрасный человек и истинный правозащитник Сергей Шаров-Делоне. Я буду всю жизнь хранить память о нем.
11 месяцев вынужденного молчания – это не такая простая история, как может показаться на первый взгляд. Вы не представляете, каково это , когда вокруг чего только не происходит, когда видишь и слышишь, но не то что не можешь как-то повлиять, а даже написать и сказать вслух не можешь. Но благодаря титанической работе моего адвоката и друга Марии Эйсмонт, благодаря честным СМИ, членам прошлого состава СПЧ и в первую очередь Екатерине Шульман, и конечно же благодаря поддержке огромного количества людей, выходивших с пикетами и просто писавших и открыто говоривших не только про мое дело, но и по 212.1 вообще… и по делу Голунова, и по «Московскому делу», я сейчас нахожусь на свободе без ограничений. Всем, кто поднимал небывалую информационную волну и поддерживал своим участием в протестных акциях, – спасибо вам за все: за участие, за гражданскую позицию, за неравнодушие.
Вот ты почти год был под следствием. О чем оно? Мне, если честно, трудно понять, что там было расследовать, тем более по статье 212.1? Насколько я понимаю, тебя все это время должны были допрашивать, проводить всякие следственные действия… Это, конечно, выглядит абсурдно, исходя из того, что защита собственных прав мирными акциями протеста – это вообще не преступление, а скорее обязанность настоящего гражданина. Но хотя бы для соблюдения правил приличия правоохранительная система должна как-то обосновывать важность твоего задержания, ограничения в правах?
Следствие с самого начала самоустранилось от моего дела. По крайней мере так казалось с моего угла обзора. Никаких действий с февраля прошлого года не велось. Или мы с адвокатом Марией Эйсмонт о них не знали. Когда закончится расследование, нам тоже не давали понять. И это при том, что мной официально занималась целая группа следователей, включая следователя по особо важным делам из Главного следственного управления СК Московской области. На самом деле было ощущение, что вся цель состояла в удалении меня из общественного пространства. А потом про меня или забыли, или просто максимально вымораживали, чтобы сидел тихо и не дергался.
Через пару дней после решения о снятии с меня браслета и ограничительных мер, следователь огласил подписку о невыезде. Оказалось, что следствие наконец-то закончилось, и мы выходим на 217-ю статью (217 УПК РФ – ознакомление с материалами дела) после новогодних праздников. Это означает, что мое почти годовое подвешенное состояние скоро примет вполне себе устойчивые формы: посадят, выпишут штраф, назначат обязательные работы, оправдают (хе-хе) – на выбор суда. Думаю, что в феврале начнутся суды. На самом деле я рад, что вся эта трагикомедия движется к последнему акту: подвешенное состояние, как выяснилось, совсем не мое. Да и ничье, наверное…
Следователь, оглашая подписку о невыезде, был настроен весьма добродушно. На прощание даже поздравил с наступающим Новым годом, посоветовал отнестись к подписке серьезно и соблюдать «надлежащее поведение». В ответ мы с моим прекрасным адвокатом Машей Эйсмонт рассказали следователю про Россию будущего и немного об истории авторитарных режимов. Мы так же заверили его, что мое поведение до фабрикации уголовного дела не вызывало претензий со стороны правоохранительных органов, а значит, и беспокоиться не о чем. Ну и конечно, пожелали в ответ хорошего Нового года и веселого Рождества. Вот, собственно, и вся история расследования моего «особо опасного» преступления.
Ты готов к тому, что завтра вдруг сверху поступят указания крепче закручивать гайки, и «сильно независимый» суд вынесет наихудшее из всех возможных решений? Тут, перед Новым Годом, премьер Медведев, делал свирепое лицо и требовал всех, кто протестует, задерживать без сантиментов…
Конечно, хотелось бы остаться на свободе без ограничений. Но я взрослый человек, все мои действия – осознанные. Да и в протестном движении – я не новичок. Был практически на всех протестных акциях в Москве, в Коломне выпускал собственную независимую газету. К любому исходу событий отношусь философски. Я считаю, что свобода и гражданские права – это такие вещи, которые стоят сегодня дорого, иногда целый отрезок собственной жизни. Но они стоят того.
Мне еще повезло, я был полгода под домашним арестом, потом еще пять месяцев под запретом определенных действий, не позволяющих жить жизнью нормального человека, но это не тюрьма и не СИЗО. А за 11 месяцев политических заключенных не убавилось. К сожалению, сильно наоборот – их стало больше. По «Московскому делу» десятки людей под следствием, кто-то уже сидит, у кого-то еще суды, кто-то под условным сроком или получил наказание в виде штрафа. Наверное, я на свободе и из-за этих ребят, без сомнения невиновных. Они должны быть свободы. Все. Без исключения. И сегодня нет ничего важнее, чем поддержка этих ребят.
Вот Константин Котов, например, был одним из тех, кто выходил с одиночными пикетами, когда меня арестовали. Мы не были с ним знакомы (познакомились через видеоконференцсвязь на одном из судебных заседаний по его делу). Он выходил на пикеты не только по случаю моего ареста, но и по другим историям. Выходил, потому что глубоко чувствовал любую несправедливость и понимал, чем грозит обществу «дадинскаая» и моя 212-я статья. По ней он сейчас и сидит. Ровно потому что перед выборами в Московскую городскую думу выходил на мирные протесты против бесчестных выборов. Несомненно, Константин Котов – политическая жертва так называемого «Московского дела». Он не должен сидеть, его четыре года колонии (плохой, прямо скажем, колонии) – это срок всем нам. Я это ощущаю очень остро и очень глубоко.
Твой прекрасный адвокат и наш общий друг – Маша Эйсмонт сегодня является адвокатом Константина Котова. Как ты думаешь, есть ли надежда, что Костю удастся вытащить из колонии?
Надежда есть всегда. Ко всему прочему я очень верю в невероятную волю к победе Маши Эйсмонт. Она не просто хороший адвокат, она – человек с безупречными человеческими качествами, самоотверженный, честный, и чуткий.
Кстати, Маша не так давно была отличным журналистом, много раз приезжала в Жуковский и освещала историю защиты цаговского леса. Должна сказать, что она настолько досконально знала всю предысторию и детали того протеста, что многие московские журналисты обращались к ней как к эксперту. У меня, между прочим, не было сомнений в том, что она будет отличным адвокатом. Совсем недавно, рассуждая об этой пресловутой «дадинской» статье, известный российский политолог Екатерина Шульман назвала ее «чудодейственной Марией Эйсмонт» . И, на мой взгляд, здесь нет преувеличения.
Я, конечно же, с этим согласен.
Слава, а кто ты по профессии, я имею ввиду по диплому?
Я – инженер, учился в коломенском политехе, окончил институт с красным дипломом, работал по специальности пару лет, позже занимался бизнесом, и было время, когда мало интересовался политикой. Но так случилось, что в итоге стал в некотором смысле политиком. Наверное, это судьба многих людей в нашей стране, где политика занялась людьми помимо их желаний. Люди просто начинают отстаивать свои гражданские права и тем самым становятся вовлеченными в атмосферу политики. Что самое парадоксальное, власть сама породила такую тенденцию и сама же с ней теперь борется. Причем, теми же негодными средствами.
Насколько я знаю, у вас в Коломне, получилось то, что, например, не удалось нам в Жуковском. Цаговский лес все равно вырубили, а свалку в Воловичах все-таки закрыли. Это почти уникальная для Подмосковья история. Есть ощущение удовлетворения или некоторого позитивного торжества, что все было не напрасно?
Да, есть ощущение, что там, где люди не сидят на месте, а пытаются сопротивляться, есть шанс добиться успеха. И с этой точки зрения мы, конечно, победили. Во всяком случае у меня есть повод считать свои 11 месяцев ограниченной свободы не напрасными.
Но я знаю, что это не абсолютное решение проблемы. Да, свалку в Воловичах недавно закрыли, и мы предотвратили экологическую катастрофу сегодня, но рядом с Коломной, в Мячково, уже сейчас открывают новую огромную помойку, которая в 5 раз больше Воловичей по мощности захоронения отходов в год и которая без сомнения станет проблемой в ближайшее время, поскольку на примере Воловичей мы видели своими глазами, что соблюдение технологий не в приоритете, в приоритете огромные деньги, и в большинстве – черным налом. То есть, проблема с мусором и его губительным воздействием на жизнь людей не закончилась. Потому что проблема не решается по существу, она кочует из одного населенного пункта в другой. И я уверен, она будет захватывать все больше людей, для которых участие в движении типа «Нет свалке Коломна» станет вопросом элементарного выживания. И это еще не построился мусоросжигательный завод в Свистягино, откуда попрут диоксины на десятки километров, отравляя все живое.
Подозреваю, что такая перспектива ждет не только Коломну. И тем не менее, что дает тебе силы верить в светлую Россию будущего? Насколько я знаю, ты категорически отвергаешь такой вариант как эмиграция. Вот даже в Фейсбуке в своем первом посте после снятия ограничений свободы, написал: « И да, я не уеду. Никуда. Это моя страна, мой город, моя жизнь. Не дождутся»
Это так, я не собираюсь уезжать. Я искренне радуюсь новым лицам, появившимся в протестном движении в ходе процессов по «московскому делу». Эти ребята – яркие, умные, решительные, упертые, креативные… Я вижу студенчество, поднявшее голову и идущее вперед, невзирая на давление и репрессии. Эти свободные и жаждущие перемен лица – главное впечатление от летних протестов. За ними будущее.
А как ты видишь свое настоящее? Не в ближайшей перспективе, а прямо сейчас.
Пока я наслаждаюсь снятием запретов на интернет и общением с друзьями, которые проходили как свидетели по делу, а потому мне было запрещено с ними контактировать.
Перед Новым годом был у младшего сына Тимурки на утреннике в детском саду, то есть, на массовом мероприятии. Почти год суд не разрешал мне посещать любые массовые мероприятия. Теперь можно. Это я смеюсь, конечно, про детсад, но действительно судом было запрещено посещать любые массовые мероприятия.
Пока буду пробовать найти работу, чтобы поправить финансовое положение. А дальше – время покажет. После суда, надеюсь, планировать что-то конкретное будет проще.
У тебя трое детей. Что бы ты пожелал им в Новом году?
Ничего особенного – быть рядом с умными, порядочными и добрыми людьми, иметь адекватное представление о добре и зле и никогда не унывать. Стремиться быть такими же, достигать результатов честно. И вообще – достигать результатов. Весь мир в их руках.
