ЖВ публикуют воспоминания Владимира Старцева, который приехал в поселок Стаханово, был свидетелем зарождения Жуковского и его бурного развития
Владимир Александрович приехал в рабочий поселок ЦАГИ в 1937 году, который при нем стал поселком им. Алексея Стаханова, а потом — городом Жуковский. Старцев работал в ЛИИ с 1946 по 2007 г., пройдя путь от ученика техника до ведущего инженера 1 класса по летным испытаниям. Он записывал свои впечатления, и часть записей передал редакции. Мы публикуем первую часть его воспоминаний.
В 1937 г. наша семья лишилась отца, его арестовали, и мы ничего не знали о его судьбе. Папа — старый член партии, участник гражданской войны, окончил институт, плавал механиком парохода «Вера Засулич» по маршруту Рыбинск — Астрахань и был председателем парткома пароходной организации. Кроме меня у мамы было две дочери, одна старше меня, другая — младше. Отец мамы, Степан Иванович Резчиков, живший в рабочем поселке ЦАГИ с 1936 г., перевез всех к себе. Так, в 1937 г.
8-летним пацаном я оказался в пос. Стаханово. Дед жил с женой и двумя дочерьми, мамиными младшими сестрами, в двух комнатах коммунальной квартиры первого жилого дома, построенного в поселке. Улица Осипенко возникла позже. Степан Иванович был шеф-поваром столовой при гостинице ЦАГИ, а его жена Анна Николаевна — кастеляншей гостиницы. В столовой готовили для руководящего состава ЦАГИ и предприятий, участвующих в строительстве ЦАГИ, а также летчиков-испытателей летно-исследовательского отдела ЦАГИ. В их числе были такие известные летчики, как М.М.Громов, А.Н.Гринчик, Ю.М.Шиянов, М.Л.Галлай, Н.С.Рыбко. 8 марта 1941 г. начальник ЛИИ М.М.Громов подписал приказ о зачислении в штат института первых сотрудников, в основном это были «цаговцы». В их числе находились Степан Иванович, Анна Николаевна и моя мама.
Весной 1941 г. я закончил с похвальной грамотой 4-й класс, был награжден путевкой в пионерлагерь «Артек», и хотя путевка до меня не дошла, но на Черное море я попал — в пионерлагерь в Коктебеле. Там меня застала война, и мы, дети из пос. Стаханово, с большим трудом вернулись домой.
В эвакуации
В октябре 1941 г. часть сотрудников ЛИИ с семьями на самолете ТБ-3 эвакуировали в Казань, в их числе мою маму с детьми. Сначала нас разместили в пустом здании Казанского авиационного института, потом переместили на ул. Лесгафта. Сотрудники ЛИИ работали на территории Казанского аэродрома, куда перегнали самолеты института. Первое время «лиевцы» не ощущали недостатка в питании, потому что сотрудникам и членам семей еще дома были выданы продукты. Но к новому 1942 году привезенные запасы кончились, и мы почувствовали, что продуктов, получаемых по карточкам, явно не хватает. Мама получала паек служащего, мы — трое детей — детский. На четверых получали кирпичик серого хлеба, который мама резала на четыре равные части, но из своей пайки еще подкармливала младшую сестренку. На зарплату бухгалтера на рынке не разгуляешься, и сначала у младшей сестры, а затем и у старшей зашатались зубы — явный признак цинги. Врач сказала, что нужно есть сырой репчатый лук и сливочное масло. Мама начала искать способ улучшения питания, и скоро начала приносить и лук, и масло. Оказывается, она стала донором. Бедная наша мама! Она сдавала кровь до тех пор, пока сама ни упала в голодном обмороке, но здоровье сестер поправилось — и десны укрепились, и зубы уцелели. Мне было совсем непонятно, почему цинга обошла меня. Когда у мамы перестали брать кровь, она начала обменивать на рынке вещи, привезенные из дома, на масло, картофель и лук. С работы мама приходила поздно, и все хозяйство было на 15-летней старшей сестре Ангелине. В конце лета 1942 г. казанскую часть ЛИИ «попросили» из Казани и переселили в здания санатория «Крутушки» под Казанью. Место очень живописное, рядом река Казанка, сосновый бор и чистый воздух, словом — курорт. Однако жить там оказалось труднее, чем в городе. Здания не имели центрального отопления, и в комнатах стояли печки-голландки, на которых готовили и еду. Электрических розеток в комнатах не было. В «Крутушках» мы не учились, рядом была только татарская школа. Первое время на работу маму возили каждый день, а осенью — через день. А зимой, когда дороги замело, сотрудников из Казани стали привозить раз в неделю, и всю неделю мы жили втроем, Ангелине — 15, мне — 13, Надюшке — 6 лет. Ангелина вела хозяйство и присматривала за сестрой, а на мне была дровяная проблема. Для заготовки дров лесничество в лесу по соседству выделило делянки. Сухостой я выпилил быстро, и потом одноручной пилой пилил сырые деревья, тащил домой и складывал под окно на просушку. В сильные морозы запас дров быстро уменьшался. Летом жизнь проходила легче, для обогрева печь топить было не нужно, мама приезжала каждый день, и в выходной мы были все вместе. Подспорьем к семейному столу была моя рыбалка, на которой я проводил почти весь день: в Казанке на перемет ловил головлей, а в озерах на удочку — линей. В лесу мы собирали ягоды, грибы и орехи, а в пойме реки находили дикие лук и чеснок. Когда на самолете По-2 прилетали наши летчики, С.Ф.Машковский и В.Н.Юганов, то у нас были праздники — они устраивали нам воздушные прогулки.
Астрахань и обратно
В июне 1943 г. мы получили от деда телеграмму: «Будем в Казани, встречайте в речном порту». В назначенный час мы встретили пароход «Спартак», на котором дед служил старшим механиком. Стоянка — полчаса, бабушка спешно собрала нам продукты, в основном рыбные припасы и репчатый лук. С первым гудком из города на пристань прибежал дед и сказал: «Надежда, Володю берем в рейс!». Мама растерялась, а дед взял меня за руку и увел с собой в каюту. Я был в майке и коротких штанах, но бабушка переодела меня в форму деда, ростом я уже был почти с него. Пароход шел в Астрахань, его пассажирами были в большинстве военные и командированные. Волжские города все на одно лицо, вытянутые вдоль берега. Особого впечатления они на меня не произвели, кроме Сталинграда. От него мало что осталось, он был весь в руинах − всего несколько месяцев назад завершилась Сталинградская битва, переломившая ход войны. Напоминанием о событии служили оставленные немцами мины в русле Волги. «Спартак» шел в караване нескольких судов, а впереди шли тральщики, уничтожавшие шальные мины, так мы благополучно дошли до Астрахани. Городские базары там ломились от всякой снеди, дед с бабушкой пополнили свои продовольственные запасы. После казанской голодухи я отъелся и уже отличал осетровую икру от сазаньей и щучьей. Мой вояж продолжался около месяца. В Казани меня встретила мама, и я помахал рукой: «До свидания дед, бабуля и пароход «Спартак!» В конце 1943 г. завершилась наша казанская эвакуация и новый 1944 г. мы встречали в родных пенатах Стаханова.
Немцы в Стаханово
В ходе ВОВ в нашей стране накопилось большое число пленных, труд которых стали использовать в народном хозяйстве. Немцы восстанавливали разрушенные города, кроме того, в оборонную промышленность было направлено около 300 тыс. человек, из которых 1500 человек попали в пос. Стаханово. Основная масса пленных работала на строительстве жилых домов по ул. Чкалова. Жили они на территории ЛИИ, там же находилась комендатура их лагеря. Здание школы № 1 госпиталь освободил, и его начали готовить к занятиям. Для школы из числа пленных были выделены шесть столяров. Согласно инструкции, пленных на пути следования должен был сопровождать работник школы. Ее директор, Витольд Бельке, добился разрешения, чтобы бригаду сопровождал я, ученик 7-го класса. Каждое утро я приходил в лагерь к разводу. Переводчик выкрикивал фамилии моих подопечных, а комендант лагеря при этом смеялся: «Пошли профессора на учебу». Я, одетый в военную форму (без погон, конечно), подарок дяди-фронтовика, вел бригаду на ул. Пушкина, шагая впереди, а за мной топали здоровенные немцы. Однажды на ул. Чкалова я услышал, как одна женщина громко удивилась: «Какой маленький немчик идет!» В школе немцы ремонтировали школьный инвентарь и работали добросовестно, делая перерыв на небольшой перекур. Дирекция школы сквозь пальцы смотрела, когда немцы подрабатывали: за махорку они мастерили пеналы, шкатулки, полочки и другие столярные изделия. Вечером грузовая машина увозила их в лагерь.
В 1946 г. я окончил 7-летку, дальнейшее обучение было платным, а маминой зарплаты хватало только на то, чтобы выкупать продукты по карточкам. Я пошел работать в ЛИИ и поступил в Жуковский авиационный техникум. В ЛИИ уже работали дед с бабушкой, мама, две тетки и моя старшая сестра. Кадровик сказал: «Ты будешь седьмым». Меня приняли учеником техника в КБ НИО 2, начальником которого был В.И.Конюхов. Так началась моя трудовая жизнь в ЛИИ.
Фото из архива В.А. Старцева
