Как я выступала за ценность человеческой жизни, а 50 мирных граждан вынудили администрацию вымыть площадь и сквер
«Наконец-то мы увидели технику, которую так долго искали, да еще и в действии, а не просто в статике на параде», – удовлетворенно сказала своей подруге женщина лет шестидесяти. А в это время большая уборочная машина довольно неуклюже наматывала круги вокруг памятника Н.Е. Жуковскому, из-за чего происходящее еще больше походило на театр абсурда с элементами цирковых номеров. Поливальная и уборочная машины с трудом протискивались по бродвею, но все равно в течение часа упорно по нему «прогуливались», каждый раз создавая ажиотаж, съезжая с возвышения около памятника, так как жуковчане переживали за состояние плитки после таких «покатушек». А вот сотрудников различных отделов администрации, городских служб, а также собравшихся правоохранителей этот факт не волновал, потому как «мало ли в Бразилии педров», точнее плитки, перекладка которой уже давно стала национальной забавой. Как, впрочем, и довольно странные действия всех ответственных лиц перед любыми акциями протеста.
Профилактика преступлений: как нас посчитали
20 апреля в редакцию ЖВ пришел участковый в поисках трех сотрудников: главного редактора Натальи Анатольевны Знаменской, выпускающего редактора Аэлиты Михайловны Знаменской и….Элы Знаменской. Пока секретарь справлялась с приступом когнитивного диссонанса, участковый уже успел позвонить Наталье Анатольевне и договориться о встрече. Аэлита Михайловна и Эла не отвечали на телефонные звонки, которые по странному стечению обстоятельств поступали на один и тот же номер.
Встреча участкового с главным редактором была довольно короткой, произошел обмен мнениями, при котором участковый Семен Соловьев получил исчерпывающую характеристику своих действий, а Наталья Знаменская – «официальное предостережение о недопустимости действий, создающих условия для совершения преступлений, административных правонарушений, разрешение которых отнесено к компетенции полиции, либо недопустимости продолжения антиобщественного поведения». В данном случае – участие в несанкционированных собраниях.
В данной бумаге, конечно, прекрасно все. Например, то, что на весь город в антиобщественном поведении логично, с точки зрения полиции, заподозрить журналистов муниципальной газеты, лауреата премии правительства РФ в области печатных СМИ, которая в каждом номере как раз рассказывает об антиобщественном поведении чиновников. Журналистов, у которых не было ни одного даже административного правонарушения. При том, что когда отчеты полиции еще не были закрытыми, одной из озвученных проблем всегда являлась нехватка кадров для профилактики повторных преступлений. То есть, предостережение от рецидива вручить по сути некому, а вот потратить целый день на предупреждение тех, кто шагает «не в ногу», но рамках закона, это пожалуйста. Хотелось бы попросить огласить весь список неблагонадежных, чтобы понять критерии отбора и вектор развития «суверенной демократии».
Однако со мной произошел сбой программы, так как у меня просто не было времени ни на общение по телефону, ни на встречу. Участковый Соловьев тоже не отступал: сначала писал в мессенджере вотсап, даже выслав фото предостережения, к вечеру перешел на смс, требуя «срочно перезвонить». Такого внимания от правоохранителей я давно не испытывала, обычно это я за ними бегаю с требованием разобраться в нарушениях законодательства, а тут получилось наоборот. Что, конечно, свежо, но только вне контекста.
Все было плохо, пока не пришел Навальный
Акцию с требованиями допустить врачей к Алексею Навального запланировали по всей стране 21 апреля в 19.00. Примерно в 18.00 на площадь Ленина вышли «поливалки», которые начали усиленно убираться. Учитывая, что временами покрапывал дождь, выглядело это все довольно феерично, а, если принять во внимание, что на площадь никто выходить и не собирался, то еще и странно.
Я встала в одиночный пикет с плакатом «Требую допустить к Навальному врачей», так как это законное право любого заключенного вдруг «споткнулось» на арестанте №1. И это даже не вопрос идеологии, это вопрос ценности человеческой жизни: если она равна нулю, то, на мой взгляд, государство обречено. У пришедших людей были разные мотивы и разные требования, но все они для себя решили, что, как было написано на одном из плакатов, «равнодушие убивает».
К тем, кто стоял с одиночными пикетами опять подошел полицейский, сначала попробовав вручить предостережения, но когда их не захотели брать (что в рамках закона), просто зачитав права – вы можете стоять в одиночном пикете, но возможное антиобщественное поведение наказуемо, причем не только в КоАП, но и в рамках УК. При этом к одиночным пикетам у полиции претензий не было.
А в это время уборочная техника закончила фронт работ на площади и направилась в сквер, прямо на тротуарную плитку, заботливо выложенную в одно из «плиточных обострений». После этого начался просто «танец маленьких лебедей», две больших уборочных машины неуклюже ездили по бродвею, время от времени, кружась вокруг памятника Николаю Егоровичу, разгоняя людей. При этом на машинах были наклейки «Я соблюдаю ПДД. Не согласен? Звони». Я решила позвонить и узнать, какими конкретно ПДД разрешено ездить по скверу, причем еще и съезжая, по ступенькам. Оказалось, что телефон временно не обслуживается.
Через час фигурных покатушек уборочной техники сквер помыли вдоль и поперек, а всего лишь нужно было встать с плакатом, требующим допустить к Алексею Навальному врачей. Что еще больше укрепило меня в мысли об эффективности уборки при помощи этой волшебной фамилии. Зря на сугробах не писали, это было бы посильнее «Фауста» Гете, а точнее, обращений на «Добродел».
Все было хорошо, пока не пришел депутат
Надо сказать, что наукограду удалось сохранить адекватность даже на фоне всеобщей истерики, полиция вела себя с вышедшими людьми довольно корректно, а уборочная техника добавила изюминки в этот вечер, хотя и с ноткой шизофрении. Ну мы всегда были особенные, поэтому и Николай Егорович такой задумчивый.
Акция практически подходила к концу, люди в форме одиночных пикетов высказали свое мнение, сотрудник в штатском зафиксировали это на камеру. Все уже собрались расходиться, как вечер перестал быть томным. К памятнику Жуковскому пришла депутат Светлана Безлепкина и при помощи нецензурной лексики пересказала программу передач центрального телевидения, обвинив при этом людей, с которыми она вместе несколько лет боролась по многих городским темам, в психическом нездоровье. В выражениях она не стеснялась, многие, не знавшие депутата в лицо, подумали, что это провокатор, при помощи которого обычно одиночные пикеты «заводят» в формат митинга, чтобы потом все же оформить протокол. Избиратели попытались начать диалог, однако на вопросы про пенсии и обязанность соблюдать закон, получали лишь ответ, что «вор должен сидеть в тюрьме». Либо депутат не знала фабулу обвинения, по которому Навальный сейчас находится в колонии, либо имела ввиду кого-то другого, но экспрессия явно перекрывала логику. Непонятно, чем все закончилось бы, но ее отозвали на интервью, в котором она чистосердечно призналась, что лично встречалась с Навальным, к сожалению, не пояснив. где и при каких обстоятельствах, а также предложила заниматься делами, а не тусоваться. По всей вероятности Светлана Безлепкина знает толк и в делах, и в тусовках, только вот неплохо все же определиться в терминах, потому что, видимо мы понимаем это по-разному. Разница в том, что люди вышли в центр города высказать свою точку зрения, а депутат пришла навязать свою. Получилось громко и несуразно.
За полтора часа люди познакомились, превратившись в городское комьюнити, для которого ценна человеческая жизнь, свобода и право на высказывание своего мнения. А образ несправедливости у каждого свой: у кого-то это истории ученых Губанова и Голубкина, а у кого-то история политика Алексея Навального.
Фото Анатолий Смирнов, Александр Поляков, Михаил Белюшин, @ЕЛКА
