Чудовищная история, которая произошла в пятницу, затмила почти все новости минувшей недели. Во всяком случае, для меня. Ровно по Хемингуэю: «…А потому не спрашивай меня, по ком звонит колокол, он звонит по тебе…».
Я не была лично знакома с Ирой Славиной. Просто знала, что в Нижнем Новгороде есть независимый медиаресурс со смешным названием «Коza Пресс». При этом, «Коза» – серьезное по содержанию и саркастичное по форме, смелое интернет-издание: о жизни в регионе, о зонах ответственности власти, о коррупции, несправедливости и гражданском достоинстве, которое так нелегко дается гражданам.
Ирина Славина – единственный автор и исполнитель этого честного общественно-политического медиапроекта. Была. В пятницу ее не стало. Ирина погибла около здания МВД в Нижнем Новгороде. Это была ее последняя протестная акция – самосожжение. Красивая молодая, смелая и стойкая женщина облила себя бензином и вызвав пламя, приняла мучительную смерть. В своем последнем фейсбучном послании она написала: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Вероятно, ту самую «Российскую федерацию», именем которой ее много раз штрафовали за участие в мирных протестных акциях, в том числе и в марше памяти Бориса Немцова. Именем которой ее осуждали и наказывали за честную журналистику, обложенную властью кучей абсурдных запретных норм. И, наконец, именем которой за день до трагедии к ней в дом пришли с обыском по делу «Открытой России». В 6 утра, с бензорезом и фомкой, квартиру оккупировали 12 человек: сотрудники следственного комитета, полиции, СОБРа и понятые. «Дверь открыл муж, – написала Ирина позже в фейсбуке, – Я, будучи голой, одевалась уже под присмотром незнакомой мне дамы. Адвокату позвонить не дали, проводили обыск. Искали брошюры, листовки, счета «Открытой России», возможно, икону с ликом Михаила Ходорковского. Ничего этого у меня нет. Но забрали, что нашли – все флешки, мой ноутбук, ноутбук дочери, компьютеры, телефоны… Не только мой, но и мужа».
Может быть, это стало последней каплей… Наверное, так бывает, когда реакция на унижение становится невыносимой. Когда человек понимает, что зло имеет государственный статус и вместе с ним право на истребление справедливости, добра и правды. Когда ты не хочешь так жить, а оно (государство) не собирается жить иначе. Мы теперь не узнаем, о чем думала Ирина в эти трудные часы и минуты, когда принимала решение. Но 2 октября она сделал свой выбор. Некоторые считают его спорным, неправильным, неадекватным… Но кто сказал, что приносить себя в жертву – это всегда акт отчаяния и бессмысленности, а не попытка предупредить. Предупредить всех нас, что так жить нельзя. Нельзя мириться с унижением, платить дань, молчать и следовать абсурду, а после этого ждать торжества справедливости.
Все, кто хорошо знал Ирину, говорят, что она была решительным, сильным человеком. Искренним и открытым, но ни на одну минуту не склонным к крайне эмоциональным порывам, Тем более – суицидальным. Когда Ирина горела в огне, случайный прохожий пытался ее спасти, но она оттолкнула его. Это был ее выбор, она умирала всерьез. «В ее сообщениях в фейсбуке не было признаков деградации или отчаяния, – написала одна наша общая знакомая из медиасообщества. – Как обычно, она была ясной и фактической, пока не написала прощальное уведомление». Но мы все понимаем, что система объявит ее сумасшедшей. Вся силовая рать уже сейчас настаивает на невменяемости журналиста. Потому что в противном случае – статья о доведении человека до самоубийства. И следователи, полицейские, СОБРы должны будут ответить по этой статье. Как минимум, объяснить в суде, почему они в шесть часов утра вломились с «болгаркой» обыскивать человека, которого впоследствии назвали даже не подозреваемым в каком-то преступлении, а «свидетелем по делу». Почему они вынесли все гаджеты из семьи свидетеля, отказали в присутствии адвоката и по сути вели себя как с пораженным в правах преступником? И почему 12 силовикам не приходила в голову простая мысль, что заниматься таким делом – профессиональное унижение для сотрудников правоохранительных органов, потому что для издевательства над мирными людьми квалификация не требуется. Эти люди, между тем, знали, что речь вообще идет не о криминале, а о политически мотивированном деле. Но именно это, похоже, давало им право думать, что именем Российской Федерации им ничего, кроме поощрения, не будет.
